Отечество моё

Отцы в деле

Сегодня, как говорят, не дай Вам Бог жить в эпоху перемен, есть у меня громадное желание рассмотреть сущность единства понятий «отец», «отчество», «отцовство» и «Отечество», а также уровень ответственности, стоящий за каждым из этих понятий.

Реализуя программу «Молодые Отцы. Социокультурные жизнеродные истоки», практически в каждой передаче мы обращаемся к темам, посвящённым семье, роду и Отечеству. Очень важно обеспечить понимание обучающимся традициям семьи взаимосвязи между этими понятиями и целостное восприятие себя как части Отечества, а Родины как колыбели рода.

Реалии таковы, что в России увеличивается количество детей, воспитывающихся в неполных семьях, либо воспитывающихся отчимом. Подорван институт семьи и родительства, т.е. подорваны основы социальной жизнеродной мощи страны.

В основе этого процесса разрыв корневой связи с отеческими устоями, где главным принципом было и есть: «род продли, землю береги, небо держи». Первая, базовая обязанность мужчины – продление рода. А это значит, три и более детей, вот минимальное требование к физическому воспроизводству рода. Далее – землю беречь. Тут всё ясно. Оставь после себя больше того – что принял от отца и деда. «Умножай сад сей». И это не только про «посади дерево». Это про то, чтобы отдать природе больше, чем взял. Это про то, чтобы полить родную землю своим потом, а если придётся и кровью. Небо держать – а это как раз про Отечество! Про смыслы и принципы, которыми стоит Земля русская.

Русским очень нужны отчества! Исчезновение отчества будет невосполнимой культурной потерей, безусловно ведущей к деградации русской цивилизации. Ибо превращение в Иванов родства не помнящих, хуже физической смерти, ибо оно есть перерождение в антирусскость, предательство. Я уже не говорю о том, что отчество – это сохранение имени отца в полном имени рода, что является крайне важной культурной и семейной ценностью.

Говоря о Родине, мы говорим о земле и стране своих отцов. Когда говорят: «Родина в опасности» - грудью встают на защиту родной земли. Рассказывая об Отечестве, человек испытывает особое, сакральное чувство, которое сочетает в себе любовь и чувство долга. Когда говорят, что Отечество в опасности, это значит, что над смыслом жизни нависла угроза. Без смысла и вне смысла жизнь превращается в существование. Как говориться: «хуже бессмысленной смерти может быть только бессмысленная жизнь». Тогда защитники встают в строй с оружием в руках и защищают всё, что им дорого, за что не жалко и жизнь положить. Отец, защитник своего рода, чьё отчество он носит, поднимается на защиту страны для сохранения её целостности, идентичности, культурных и исторических традиций.

Русский человек - ждёт... Он молчит.

Он просто смотрит. И вспоминает.

Боль в душе его уже почти утихла. Боль бесконечных войн. Боль тревог. Он больше не способен на безумие гражданской войны. Он помнит этот грех. Он всегда знал, что это - грех. Он не хотел этого. Его почти заставили. Заставили, убедив, что он - плохой. Что живет он не так. Что всегда был не такой. Что он один, сам - во всем виноват. Это было так свойственно ему. Обвинить во всем себя. Себя одного.

Но сейчас боль эта утихла. Он осознал, что виноват не больше, чем другие, и примирился с собой. Даже когда на него нападали, и причиняли невероятную боль, он отчасти и себя считал виноватым.

Он не раз ставил их на место. Он жалел о том, что приходилось делать. Он жалел и их. Он рыдал над сожжённым своим домом, и кормил их кашей из походной кухни. И плакал и о них тоже. Он спасал их от самих себя. Забывая о себе. Он спасал их детей. Они все забывали. Снова и снова доказывали ему, что он не такой. И он соглашался, потому что был русский и был добр. Он не думал о себе много. Он вообще редко думал о себе. Так дед учил.

Когда им в очередной раз удавалось его убедить, что он плохой, что он не такой, они с радостью по привычке надевали ему на шею цепь, и заставляли танцевать, обматывая цветастыми цыганскими тряпками, надевая на голову терновый венок, и вливая ему в горло водку. Они веселились.

И напившись пьяно, он под конец, дирижировал оркестром, не помня себя, только бы все были счастливы.

Каждый раз, когда они доходили в своем безумии до исступления, нужно было, чтобы кто-то умер за них. Произведя сакральную жертву. И это всегда был он- русский. Больше некому было. И он соглашался. Потому, что был добр. И считал себя хуже, чем они. А он жалел их за эти их мучения. И считал себя виноватым отчасти.

И они снова начинали его убеждать, что он хуже их всех. Только так они могли заглушить свою совесть. Только так они могли жить дальше.

И все повторялось - снова и снова. Но сейчас он просто ждал. И молчал. Он даже не шевелился. Они, как и раньше, кричали и прыгали вокруг него. Кривлялись и строили гримасы. Они улюлюкали и бесновались. Они махали рогатиной и целились в него из ружей. Они водили перед его глазами руками, чтобы проверить - не спит ли он. Они что-то кричали. Но боялись к нему прикоснуться. Он молчал. И даже не шевелился. Он ждал.

Он вспоминал те немногочисленные времена, когда он мечтал. Он умел это делать, как никто другой. У них у всех была своя мечта. У кого американская. У кого немецкая. У каждого своя. И их мечты были не похожи на его. Они даже не знали, что она у него тоже есть. А у него была мечта - мечтать. И он всегда хотел, чтобы его просто оставили в покое. И не мешали мечтать.

Он поумнел. Он потерял много крови. Он знал, что будет дальше.

Их мечты - умирали. Они все быстрее и быстрее плясали вокруг него. Они были в отчаянии. Они боялись и ждали, что он шевельнется.

Но он больше не желал учувствовать в этом шабаше. Он больше не хотел умиротворять их своим унижением. Он больше не хотел умирать за них. И не хотел спасать их от самих себя. Он не стал злым. Он пожизненно добрый. Он просто ждет. Работает. И копит силы. Ждет когда они дойдут до исступления, и упадут на землю, потеряв последние силы глумиться.

А он шевельнется, и земля содрогнётся. Он просто встанет в пустой тишине, осенит себя крестом, и возьмет свое. Данное от Бога по праву. И будет наконец спокойно мечтать. Мечтать - целую тысячу лет. Так, как никто не умеет. Как умеет один он. Он это заслужил... Он русский тысячелетний медведь.

Он просто – ждёт.

Итак, отец, отчество и Отечество – это сущностно неразрывные понятия, проросшие за тысячелетия, сквозь сердца и души русского народа. Помня свои родовые корни, мы до конца готовы защищать наши границы, наш язык, нашу Родину.

Самый большой стыд, который я пережил, и в моей памяти он регулярно всплывает все эти дни как самое сильное чувство унижения и обиды за свою Родину, и чувства обуревают мной сегодня, когда читаю в ленте новостей слова «наша страна - агрессор». Вы что, человеки, с ума сошли?!

Я не буду сейчас напоминать о событиях 2014-го - о том, как заживо сожгли полторы сотни людей в одесском доме профсоюзов. Меня там не было. Или о том, как снайперы расстреливали митингующих. И других страшных преступлениях, о которых каждый из нас знает из разных источников и слышал 24-го числа из уст Президента России. И я не стану приводить доводы, почему по-другому нельзя, как принять Путину решение о начале спецоперации... Их тоже ясно, доходчиво и чётко в своём послании привёл Владимир Владимирович.

Но я хочу сказать одно: пока мы будем с пренебрежением отзываться о своей Родине и жить без почтения к Отечеству, осуждающе кричать о решениях её руководства, ввязываться в ожесточённые дискуссии русофобской псевдоинтеллигенции, мы будем оставаться там и в том месте, где мы оказались в 1991-м и остаёмся до сих пор.

А самое страшное может случиться с отеческой Россией, если мы поведёмся на манипуляции проплаченных западными фондами псевдопатриотов. Помните, с какой целью в нашей стране спровоцировали Гражданскую войну 20-го века? Война - это плохо. Это кровь, боль и слёзы. А спецоперации - это удел профессиональных военных.

Так давайте, несмотря на разные точки зрения, оставаться вместе. Вместе с тем, кто по-отечески в ответе за нашу Родину. И никогда, слышите никогда, не трогайте и не тревожьте артистов, проституток и кучеров они служат при любой власти.

И только в этом единении прибудет наша сила…

18:08